«Федоров лежал на столе. Он не мог дышать…» Отрывки из книги «Русская Пятерка»

Мы публикуем отрывки из уникальной книги «Русская Пятерка». История о шпионаже, побеге, взятках, смелости – а главное, о хоккее.
news

Автор – американец Кит Гейв. В русской версии этот бестселлер появится в начале мая во всех крупных книжных магазинах страны. Выход книги стал возможным благодаря бизнесмену и хоккейному агенту Дэну Мильштейну и его издательской компании Gold Star. Дэн – и сам успешный автор, а также он является исполнительным продюсером документального фильма «Русская Пятерка», который выпустила его кинематографическая компания.

ГЛАВА 4. Сергей Федоров

«…Истинная ценность игрока НХЛ познается в двух ситуациях: насколько хорошо он может играть в важных матчах и может ли он пожертвовать собой ради команды, выходя на лед, невзирая на травмы и болезни. По крайней мере, так эту ценность определяют сами хоккеисты.

Статистика Сергея Федорова в плей-офф весьма красноречиво говорит, что он был настоящим кубковым бойцом в составе «Детройта»… Но как бы хорошо он ни выступал, Федорова все равно критиковали. Во многом из-за слухов, доносившихся из раздевалки, будто бы он – неженка, и не готов играть через боль. Пусть даже это всего лишь воспалившийся заусенец. Люди видели, как капитан команды Стив Айзерман набрал пять очков против «Лос-Анджелеса», а потом хромая, уходил со льда. Глядя на это, им было трудно понять, почему Федоров берет выходной, если даже не чувствует себя готовым на все 100 процентов.

По крайней мере, так это воспринималось.

О подлинной крепости и жесткости Федорова мы узнаем лишь в 2012 году… И благодарить за это мы должны покойного доктора Джона Финли, который почти 50 лет отработал в медперсонале «Ред Уингз». Он описывает один эпизод из плей-офф-1997, где Федоров проявляет себя воистину отважно. 

«Сергей Федоров лежал на столе физиотерапевта. Каждый глоток воздуха давался ему через неимоверную боль. Всего несколько минут назад один из ярчайших хоккеистов планеты, признававшийся в свое время самым ценным игроком лиги, получил тяжелую реберно-хрящевую травму после силового приема игрока «Колорадо» в начале второго периода важнейшего матча плей-офф на «Джо Луис Арене». Затем произошло то, чего я не видел ни до, ни после в своей 50-летней карьере врача команды НХЛ. Дальнейшие события были прям как из голливудского фильма».

Финли рассказал, что пока он и другие сотрудники медперсонала осматривали Федорова, Айзерман покинул скамейку «Детройта» и теперь стоял в дверном проеме кабинета физиотерапевта, умоляя Сергея вернуться на лед. Такого в своей практике Финли еще не встречал. Он никогда не видел, чтобы игроки покидали скамейку во время матча и уговаривали партнера вернуться на лед, как это сделал Айзерман.

«Давай, Сергей! Ты нам нужен!» Федоров же вообще с трудом говорил. «Я дышать не могу», – ответил он полушепотом и морщась. Вероятность того, что он снова выйдет на лед в третьем матче финала Западной конференции, в которой у «Детройта» и его заклятого соперника «Колорадо» было по одной победе, была, мягко говоря, крайне мала.

Без Федорова – то есть, без своего лучшего игрока – шансы «Ред Уингз» на выход в финал Кубка Стэнли резко ухудшались.

Осмотрев Федорова, Финли установил тяжесть травмы, повернулся к доктору Дэвиду Коллону, который занимал пост ортопеда команды, и сказал, что Сергею требуется блокада межреберных нервов. У Федорова была серьезная травма – он повредил ткань, которая проходила между ребром и хрящом.

«Я раньше никогда этого не делал», – ответил Коллон. Процедура была вполне распространенной, но чрезвычайно деликатной. К тому же надо было ввести небольшую долю местной анестезии через иглу, чтобы притупить боль. Одно лишь неверное движение могло привести к серьезнейшим последствиям. Финли пишет, что если бы он ввел иглу слишком глубоко, то могло бы отказать легкое.  Несмотря на то, что он неоднократно сталкивался с этой процедурой в практике, еще никогда ему не приходилось проводить ее на бодрствующем пациенте. До этого он работал только с теми, кто был обездвижен анестезией. Айзерман вернулся на лавку, а Финли ввел Федорова в курс дела.

«Просто задержи дыхание», – сказал я ему, добавив, что ни в коем случае нельзя дергаться. Я смешал краткосрочную и долгосрочную анестезии, подготовил участок для инъекции и смягчил кожу быстродействующим обезболивающим. Доктор Коллон и физиотерапевт Джон Уортон держали Сергея, чтобы зафиксировать его положение. Я вдавил иглу в подготовленный участок, просунул ее до поврежденного ребра, сдвинул чуть ниже костного края и ввел заранее подготовленную анестезию в область поражения».

Это было какое-то чудо – буквально через несколько минут Федоров оказался уже на ногах, нормально дышал и был готов играть. Или не готов. Несмотря на заверения врачей о том, что ему можно играть и усугубления травмы не будет, если его правильно забинтовать и укрепить поврежденный участок, Федоров решил не возвращаться на лед. В перерыве по раздевалке быстро поползли разговоры о том, что Сергей больше играть не будет. Он сам так решил. И уже снимал с себя экипировку, как вдруг один из самых тихих игроков команды пришел в кабинет физиотерапевта.

«Мы понятия не имеем, что он ему сказал, потому что они говорили по-русски между собой. Но в таком тоне Владди никогда не разговаривал, – вспоминает их партнер по команде Брендан Шэнахэн. – Он наорал на него, а потом вернулся в раздевалку, сел на свое место и ни слова больше не проронил».

Слова Владимира Константинова возымели действие. Врачи надели на Федорова шину и снова разрешили ему вернуться на лед. Вся эта история уместилась в 15 минут. Игроки «Детройта» вышли на площадку после перерыва – в том числе и Федоров. Причем вернулся так вернулся! «Крылья» выиграли со счетом 2:1 и одержали ключевую победу в серии над «Колорадо». Слава Козлов забросил обе шайбы «Детройта» с передач своего партнера по Русской Пятерке – Сергея Федорова».

ГЛАВА 5. Владимир Константинов

«…Много лет спустя хоккейный агент Валерий Матвеев рассказал мне в интервью, что прекрасно понимал – надо помучиться, чтобы вывезти Константинова из страны. «Единственный вариант, который пришел мне в голову, это хорошо заплатить кому-нибудь в российской армии и получить там на него увольнительную, – поделился он.

Один из боссов «Детройта» без тени сомнения выдал ему наличку. «У меня имелось хорошее предчувствие насчет Валерия, – говорит он».

Вооружившись пачкой зелени от хозяина клуба Майка Илича, Матвеев отправился в Россию подкупать генералов. Однако он быстро пришел к выводу, что это рисковое дело и надежды на успех мало, пусть даже в то время почти вся страна стояла с протянутой рукой. Так и в лагерь можно загреметь, а Матвееву это было совсем неинтересно.

«Мы ужинали со моим хорошим другом-врачом. Тогда-то мне в голову и пришла эта идея, – рассказывает Матвеев. – Я решил найти у Владди страшную болезнь. Положу парня в больницу, где врачи диагностируют ему рак, что освободит от воинской обязанности».

К тому же Валерий решил, что подкупать врачей менее рисково. «У меня были хорошие связи в больнице, – говорит он. – Там заверили, что подготовят все необходимые документы для увольнительной. Я вернулся в Детройт и рассказал все боссу клуба Джиму Лайтсу. Он поверить не мог, что это вообще возможно».

Матвеев был преисполнен оптимизма, тем более Константинов сам по себе выглядел неважно. Даже будучи подростком, который здорово смотрелся и на футбольном поле, и на хоккейной площадке, Владимир выглядел и вел себя намного старше своего возраста.

«Он пришел в школу ЦСКА в 15 лет. Его уже тогда звали «Дед», – рассказывает Игорь Ларионов. – Он всегда был не в духе, казался серьезным, никогда не улыбался. Поэтому мы так его и прозвали».

Однако оптимизм Матвеева главным образом питал тот факт, что у него при себе была пачка американских денег. Константинов провел в больнице две недели, после чего врачи заключили, что он болен редкой формой рака. Что самое страшное, российские врачи не знали как его лечить. Врачи сошлись во мнении, что капитан ЦСКА и сборной России неизлечимо болен.

Начался новый хоккейный сезон, а Константинов по-прежнему лежал в больнице. Его жена Ирина обратилась к генеральному менеджеру ЦСКА Валерию Гущину и тренеру Виктору Тихонову. Со слезами на глазах он объясняла, что ее муж тяжело болен и не может выйти на лед. Она умоляла отпустить его в Соединенные Штаты, чтобы обратиться к лучшим врачам.

«Всем известно, что российская медицина не столь хороша, как американская, – продолжает Матвеев. – Но Тихонов нам не поверил. Сначала он потребовал документы из больницы. Затем он решил отправить Владди в Бурденко – лучший военный госпиталь Советского Союза. Так что мне снова пришлось искать нужные связи. И снова платить. Но я знал, что в Москве всем были нужны деньги. Всем хотелось квартиру получше, машину поновее. Я работал в газете, поэтому у меня на все случаи жизни были связи».

У Матвеева и впрямь нашлись отличные связи в Бурденко. Его дед был отставным генералом и провел там несколько месяцев перед смертью. «Я знал конкретного человека, с кем надо было обсудить эту ситуацию», – делится Матвеев. Однако для этого ему понадобится дать взятку еще примерно в 30 тысяч долларов. И даже больше. Один из врачей, на которого вышел Валерий, хотел купить себе машину. Причем не какую-то, а вполне конкретную.

«Доктор желал большую – самую большую – американскую машину», – говорит Матвеев. Он вернулся к Лайтсу, попросил еще денег на взятки и машину. Лайтс не дрогнул ни единым мускулом. Он выдал очередную пачку от Илича, купил огромный седан и зарегистрировал его на имя Матвеева. Тот отправил его в Москву, и больше Лайтс про нее никогда ничего не слышал.

«Мы достали ему Chevrolet Caprice – самую большую машину на американском рынке», – уточняет Матвеев.

Врач, по всей видимости, остался доволен. Пока команда находилась на сборах, Константинов провел еще несколько недель в больнице под бдительным наблюдением военных докторов, которые не могли ни подтвердить, ни опровергнуть раковый диагноз врачей из другой больницы. Тем не менее, они заключили, что с такой болезнью Константинов не может оставаться в армии. Как-никак у него была смертельная стадия рака. Они рекомендовали освободить его военной службы.

«Его списали, – доложил Матвеев. – Владимира уволили из армии по состоянию здоровья. Мы вылетаем. 2 сентября будем в Детройте. Прямо перед началом тренировочного сбора».

Лайтс был в восторге. «Прекрасные новости, – сказал он. – Что от меня требуется?»

«Ничего, – ответил Матвеев. – Он приедет со всеми документами. Потом надо будет подать на рабочую визу, и он может играть».

После этих слов Лайтс разве что не бредил от счастья. Однако в день вылета ему снова позвонили. На другом конце провода рвал и метал Матвеев.

Российский хоккей по-прежнему в абсолютной степени оставался подвластен старым советским руководителям, и они не собирались так просто сдаваться. На фоне растущих политических волнений проницательный генеральный менеджер ЦСКА Гущин, у которого все еще оставались подозрения по поводу внезапной болезни Константинова и его странного освобождения от службы, прибегнул к своим обширным связям и договорился с пограничниками международного аэропорта Шереметьево – а именно с теми, кто работал на паспортном контроле.

Матвеев узнал, что Гущин приказал внести фамилию Константинова в список людей, которых следует задержать при попытке пересечения границы. Он не собирался так просто отпускать капитана своей команды.

«Поэтому мы решили уехать на поезде», – вспоминает Матвеев, который заметил, что российское правительство заметно ослабило правила выезда за границу для своих граждан. Впрочем, этот вариант, как оказалось, был не так уж проще.

Поздним летом 1991 года в дело вмешалась судьба. Группа активистов решила устроить государственный переворот, взяла в заложники генерального секретаря Коммунистической партии Советского Союза Михаила Горбачева в его собственном доме в Форосе. Сотни тысяч россиян, быстро привыкших к новым свободам, которые стали возможны после реформ Горбачева, вышли протестовать на улицы.

Выступавшие со стороны радикалов генералы выкатили на улицы танки и другую военную технику. Такое проявление силы грозило обернуть вспять драматические изменения, проходившие по всей стране. Среди прочих в этой толпе оказались Ирина и Владимир Константиновы вместе с Валерием Матвеевым. Они приветствовали президента России Бориса Ельцина во время его пламенной речи против коммунистов, которую он произносил, стоя на танке.

«Мы боялись, что путчисты тут же закроют все границы, – рассказывает Матвеев. – Если победит Ельцин, мы сможем уехать. А если нет, то мы понимали, что никогда в жизни не выберемся из России. Во время этих демонстраций гибли люди. Но каждый из нас был готов грудью встать на пути у танков».

В итоге победил Борис Ельцин. Государственный переворот не удался. Константинов и его семья смогли покинуть страну. Но и тут все карты спутало провидение, внезапно обрушив блестящие планы, на которые ушли месяцы подготовки. Совершенно неожиданно Владимир Константинов столкнулся с самым трудным препятствием на пути в Детройт и НХЛ. Кто-то изуродовал машину Матвеева во время беспорядков на улицах. Через разбитое окно вынесли автомагнитолу и, что самое страшное, чемоданчик, где хранились все важнейшие документы Константинова – его медицинские справки, увольнительная из армии, паспорт, оставшиеся несколько тысяч долларов, которые «Ред Уингз» дали на взятки.

Потрясающий план фальсификации рака сработал блестяще, но был разбит вдребезги случайной кражей. Матвеев забеспокоился, что все эти сфабрикованные медицинские документы попадут в руки не растерявшему своей мощи КГБ. Можно было не сомневаться, что в этом случае их проблемы лишь приумножатся.

«Мы очень расстроились», – вспоминает Матвеев. Он сидел у Константиновых за кухонным столом. Всех охватила паника. Они думали, что им делать дальше, да и что вообще можно поделать в ситуации, где их выбор столь ограничен. Пропали медицинские справки. Пропали документы, удостоверяющие освобождение от воинской службы. Пропали паспорта. Пропали деньги. Все пропало.

Мечта о жизни в Северной Америке, где Владимир Константинов играл бы за «Детройт»? С ней тоже можно попрощаться. И думать об этом теперь нечего. Они были опустошены, сломлены, рассержены, напуганы. В один миг оборвалась и российская карьера Константинова. Его теперь скорее посадят в тюрьму, чем выпустят на лед.

И тут затрезвонил телефон.

«Позвонил какой-то парень и сказал, что он – ярый хоккейный болельщик, что он нашел все наши документы, – вспоминает Матвеев. – Мы, конечно же, поняли, что это звонили сами бандиты, которые все украли. Он сказал, что перезвонит, уточнит место и время встречи, чтобы все нам передать».

Валерий был осторожен. В мире, где становилось все больше беззакония из-за того, что правительство ослабило свою хватку, было проще простого вляпаться в еще большие неприятности. Он тут же позвонил одному своему другу, у которого был пистолет, чтобы тот «помог ему разобраться с ситуацией». «Может, бандиты потребуют у нас новых денег или что-то еще – откуда нам знать?»

Дело близилось к полуночи, когда снова зазвонил телефон. Человек на другом конце провода сказал, что передаст документы у гостиницы «Космос» на севере Москвы. Вооружившись парой клюшек, шлемом и другими хоккейными причиндалами – больше в качестве взятки им было нечего предложить – Матвеев и Константинов отправились к гостинице в надежде, что встреча пройдет быстро, без шума и пыли, а пистолет им доставать не придется.

Встретивший их человек действительно оказался хоккейным болельщиком. Он был искренне рад встретить Константинова, а еще больше – получить в подарок его экипировку. И, конечно, попросил автограф. После того, как капитан ЦСКА Владимир Константинов расписался, где надо, ему вернули все документы. О пачке денег, которая тоже пропала из чемодана, не было сказано ни слова...»

Новости. Хоккей